Надежда Васильева

              В литературный лагерь Сеню запихала мать. И другого слова тут не придумаешь. Именно "запихала", потому что Сене этот международный лагерь на дух не нужен был. Подумаешь заграница. Какое ему до нее дело, когда у деда в деревне паровой окунь идет! И какие-то там литературные дарования в нем тоже мать выискала. Она в библиотеке работает. На книжках помешалась. Сеня деду про зимнюю рыбалку написал, а мать взяла да письмо это на конкурс отправила. Долго ей простить не мог. Как могла чужие письма читать! А потом еще перед его носом отзывом трясла: "Ты только представь, какая высокая оценка! И не от кого-нибудь, а от известного писателя!" На что Сеня презрительно хмыкнул: "Подумаешь!” Но отзыв все-таки прочитал. Больше всего понравилось то, что писатель обращался к нему на "Вы". "...Природу, молодой человек, Вы описываете замечательно, а вот  с такими понятиями, как "фабула", "интрига", "кульминация" Вам необходимо познакомиться...[Читать далее...]

«Нагадал нам попугай…»                 

            (Рассказ)

Ёлка сиротливо стояла за проволочным ограждением с ярким кричащим названием - "Новогодний базар!”. Стояла в самом углу передней его части, недалеко от символичных ворот, и всякий раз пугливо вздрагивала, когда мимо по трассе с шумом и грохотом проносился какой-нибудь грузовик. 

О грузовике она не могла вспоминать без содрогания. Он появился в их лесу за неделю до Нового года. Что тут началось! Взвыли пилы. Застучали топоры. В одночасье молодой ельник превратился в истоптанную снежную поляну, усеянную уродливыми обрубками смолистых стволов и обломками хвойных веток. Маленькая, хрупкая, ставшая сразу такой беззащитной, она оцепенело смотрела на следы варварского разбоя. Старшие сестры, которые всегда так заботливо защищали её своими мохнатыми лапами от мокрого снега, от резких порывов хулиганистого ветра, стояли теперь, пленённые, в загородке грязного кузова, с привязанными к стволу ветками. Ужас и бессилие перед происходившим сковали ёлку. А когда мотор грузовика снова грозно взвыл, из кабины вдруг выскочил подвыпивший парень в засаленной фуфайке, подбежал к елке, лихо взмахнул топором и одним махом срубил её под самый корень. Хмельно осклабившись, выдохнул: "Вот так! Чтоб подчистую! И концы в воду. Хоть плохонькая, но для  подарка сойдет! Ведь дареному коню в зубы не смотрят!”. Впопыхах он  бросил ёлку в кузов так небрежно, что у неё сломалась макушка. Вот потому и ютилась она теперь в самом углу базара, искалеченная, никому не нужная.[Читать далее...]

        Тёмка с Русей что есть силы наперегонки мчались по грунтовой дорожке дачного участка к озеру. Их русые чубы взвились вверх, а трусы надулись словно парус. Босым пяткам было больно от мелких колких камешков, которые время от времени попадались под ноги. Но дед говорил, что претерпевать боль полезно. Настоящий мужчина должен быть выносливым. А бабушка добавляла, что земля чистит и наделяет человека силой. Ну, насчёт «чистит» у Тёмки были большие сомнения. Даже в бане грязь от пяток было не отодрать ни мочалкой, ни пемзой. 

                                                                      [Читать далее...] 

              В тот субботний мартовский день на реке их было четверо: Валерка, Васька Синяк с младшим братом Пашкой да Лёшка Лебедев. Васька ходил уже в седьмой класс и верховодил будь здоров, хоть по росту от Валерки с Лешкой ушёл недалеку.

          Появились Синяковы в их новом микрорайоне полгода назад, когда заселяли последний дом. До этого жили на краю города, на улице Совхозной, где Васька, как он сам бахвалился, был «только стенкой не бит». Чем мог Васька  раздражать «совхозных» ребят – догадаться нетрудно. Веснушчатое лицо Васькино до ужаса хитрющее, и по нему сразу видно, когда очередная каверза в голове зреет. Блеклые глаза его почти всегда прищурены и прямо не смотрят. Дразнилки из него, как из рваного мешка, сыплются, одна хлеще другой. И драчун, каких свет не видел! То кого-нибудь из малышей носом в снег ткнет, то головой вниз за ноги потрясет или подзатыльниками уму-разуму научит. И только Пашка, который был младше Васьки на пять лет и повсюду таскался за братом, как поплавок, не нюхал Васькиных кулаков. Тронь его Васька – мать дома чем попало изобьет.[Читать далее...]

            Митька буравил взглядом пол. Хотелось проделать в нем маленькую дырочку, чтобы помочь рыжему муравью спрятаться в подполье. Бедолага в панике бегал вокруг туфель учительницы. Под толстым каблуком правой туфли и находилась та спасительная щель, из которой он недавно выполз. «Беги ты скорее отсюда, беги! — мысленно заклинал его Митька. — А то раздавит она на тебя, глупого. Такая наступит — мокрого места не останется. Ох, и любит она  всех давить! Вон как слюнями брызжет».[Читать далее...]

Светлой памяти деда моего,

Спиридонова Ивана Спиридоновича,

посвящается:

                 - Деда! Открой! Это мы! Стучит в дверь маленьким кулачком Верунька. За спиной стоят мама с папой, улыбаются, созерцая знакомую картину.

Уже перевалило за полночь. В деревне темно, и только заполошно лают собаки. Но это не тревожит их хозяев, они знают: каждую субботу в это время к Спиридонову Ивану приезжают дети. В прохладном коридоре пахнет берёзовыми вениками. С улицы доносится последнее сентябрьское стрекотание кузнечиков. Стоят теплые дни запоздалого бабьего лета.[Читать далее...]

              Даша лежала в постели и внимательно разглядывала свои пальчики. Если бы не бабушка Настя, она бы и не знала, что у каждого из них своя тайна. Бабушка никогда не говорила Даше: «Отстань! Поиграй в игрушки!», как это обычно делала мама, когда Даша подходила к ней с вопросами, или «Иди,  малышка, погуляй! Я хочу фильм  досмотреть!» – любимая папина фраза. Бабушка знала всё! Про каждую травку и букашку, про звёзды и луну, про то, чем питаются  медведи, почему птицы летают, а люди нет. Знала даже,  откуда берутся дети. Вот и пальчики взять…[читать далее...]